Это было тёмным осенний вечером. Солнце уже почти село, и  по земле поползли длинные тени, медленно, но неумолимо, как коварные пауки. Вероятно, скоро ночные ёкаи, как всегда, выйдут на охоту. Скоро во всём Генсокё наступит оживление, и, как в любую другую ночь, будет происходить нечто невообразимое.
    Только на кладбище было тихо. Сюда уже давно не ходят люди – тех, кто тут погребён, давно уже позабыли. Его бы, может, и заполонили бесцельно блуждающие ёкаи, если бы не Цзян-ши, по неведомым причинам охраняющая это место. Её звали Ёшика Мияко,  и почти никто не знал о ней ничего более.
    Она была там одна, и уже довольно долго – её госпожа, как всегда, приказала ей охранять это место, а сама куда-то пропала. Такое, правда, бывает довольно часто – если ей понравится какой-то человек, она увяжется за ним и будет преследовать – наверное, это ей кажется очень забавным. Или, скажем, если ей понравится какая-то вещь, будьте уверены: она будет принадлежать ей.
    Так что теперь её можно не ждать ещё несколько дней.
    Ёшике в такие времена обычно ужасно скучно: совершенно лишённая на несколько дней, а то и недель, всякого дела, она обычно просто ходила взад-вперед, чтобы хоть как-то занять себя.
   Но в этот раз она ничего такого не стала делать; вместо этого она задумчиво посмотрела вдаль и начала рассуждать вслух. Голос у неё был очень тихий, немного хриплый; так что, скорее всего, только она и понимала, что говорит:
- Скука смертная… хотя мне не суждено умереть от скуки, к сожалению или к счастью, не знаю.
Небольшая пауза.
    - Это место никому не нужно – сюда даже никто не ходит… Зачем охранять это его? – и тут же одёрнула себя совершенно другим голосом, - Вероятно, это необходимо, раз это так нужно госпоже.
    Если бы кто-то подслушивал её, но не видел, то, вероятно, этот кто-то подумал бы, что это разговор двух разных человек.
    Она ещё долго молчала и просто от нечего делать рассматривала окружение: солнце уже почти село, но ещё светило, и небо, обычно тёмное и пасмурное в это время года, сейчас было нежно-персиковое и абсолютно чистое, как после долгого дождя; ветви деревьев выглядели угольно-чёрными в этом свете и красиво контрастировали. А сами деревья были ещё прекрасней: они были словно позолочены, но у каждого листка был свой собственный оттенок. От лёгкого ветра немного шуршат листья; затем они медленно кружатся над грустно сиротеющей землёй. От ветра развевались и короткие угольно-чёрные волосы Ёшики, но сама она ветра не чувствовала.  Природа готовилась к долгому сну.
    В её душе внезапно всколыхнулось давно забытое чувство. Вероятно, у людей это называется вдохновением? Бывают такие моменты, когда вы хотите выразить то, что видите и чувствуете, оставить след и память от этого? Это, вероятно, был как раз тот случай.
    “Наверно, ничего не произойдёт, если я ненадолго отвлекусь,- решила она, –  но мне совсем не на чем писать….”
    В задумчивости прошлась по кладбищу. Совсем, совсем ничего…. Может, у забора что-то есть? Хотя бы какая-нибудь тонкая дощечка, на которой можно выскрести слова…
    … Кожа на руках была почти полностью содрана, ногти – вырваны. Но она продолжала искать. Всё было лучше бесполезного ожидания, а это дело, хоть и ненадолго, но смогло увлечь её – в первый раз за очень продолжительное время. Наконец её старания были вознаграждены – была найдена тонкая деревянная дощечка, достаточно прочная, чтобы не развалиться в руках, и не очень грязная, чтобы слова можно было разобрать. Также она нашла небольшой кусочек угля, оставляющий за собой ровный чёрный след.
    Всё было готово. Она села под мёртвым засохшим деревом, стоящим посреди кладбища, и приготовилась писать.
    Вот только теперь в голову, как назло, ничего не лезло. Мысли были мутными и непроглядными, как туман, то и дело какая-то интересная идея мелькала в голове, но ни за одну из них она не успевала уцепиться. Правда, это было нормой не только для восставшей из земли цзян-ши, но и для любого творческого человека.
В конце концов, после нескольких минут раздумий, она начала писать. Процесс написания нравился ей, как ничто другое.  Правда, стихи получались крайне депрессивные, настолько, что были способны вогнать любого человека в уныние, так что опустим их содержание.
Так прошло несколько часов. Была уже глубокая ночь, когда Ёшика услышала едва слышный шорох. Здесь кто-то был.
Напротив неё стояла тёмная фигура. Она здорово разозлилась.
- Ты кто такой? Живо убирайся отсюда, если жизнь дорога! – она встала и приготовила к бою спеллкарты.
- Ха! Думаешь, я буду сражать с такой падалью, как ты? – ответил насмешливый женский голос.
Вокруг незнакомки появились символы и пентаграммы, она начала шептать заклинания.
Ёшика замахнулась… и не смогла сдвинуться с места. Мир вокруг потемнел.

….

Очнулась она уже совсем в другом месте. В голове гудело. Странно. Очень редко она могла что-то чувствовать из-за чрезвычайно низкого болевого порога, так что же с ней произошло? И где она вообще находится? Хм. Похоже на Хакурейский храм. И Рейму рядом лежит, точно храм… РЕЙМУ?
Она подняла глаза. Над ней стояли два незнакомых ёкая с очень недобрыми лицами….

Она снова ничего не понимала. Но непонимание, как и все остальные вещи, может изрядно надоесть, а неожиданности в таком месте, как Генсокё, давно уже стали абсолютной нормой.
Пока она понемногу приходила в себя, к ней подошла ворона-тенгу. Поначалу она не показалась Ёшике знакомой, но, похоже, та отлично её знала. Она говорила с ней очень вежливо, как с кем-то очень уважаемым и важным, что немного смутило дзян-ши, не привыкшую к такому.
- Добрый день, дзян-ши по имени Ёшика. Не хотите ли мне рассказать, почему и как Вы оказались тут, а не на своём кладбище?
Хороший вопрос. Даже отличный. Знала бы она сама. В голове такая каша, как будто в череп вставили отвёртку и несколько раз прокрутили (но это ведь нормально для зомби?).
Так. Надо вспомнить. Почему она оказалась в Хакурейском храме? Что-то случилось? Она ведь только стихи писала (а об этом лучше не упоминать…)  А, точно, незнакомец. Похож на человека. Очень грубый. Он что-то искал… О, нет. Она ведь должна охранять кладбище от любых посетителей? Тогда почему она сейчас здесь, а он, видимо, - там?
Она бы, наверное, сейчас со всех ног бы побежала обратно – может, можно ещё что-то исправить? Но в том-то и дело, что нет в Генсокё существа, которое ориентировалось на местности хуже, чем Ёшика Мияко. Иными словами, она не знала дороги.
Пока она рассуждала, тенгу, похоже, начала понемногу терять терпение.
Может, попросить её помочь? Или не стоит приводить туда ещё одного чужака? С другой стороны, она не выглядит угрожающе.
Надо бы ответить так же вежливо, чтобы не расстроить её чувства… Ёшика по своему опыту уже узнала, что ёкаи могут быть чрезвычайно обидчивы и не терпят обид.
Собрав всю свою решимость и красноречие, она быстро-быстро проговорила. Как всегда, ей повезло, что разговаривает она не с человеком – обычный смертный и половины не разобрал бы:
- Кхм… З-здравствуйте. Я… сейчас не могу ответить на ваш вопрос… но, если вы сопроводите меня до кладбища, что за храмом Мёрен, вы сами всё узнаете….

Так странно. Её предыдущие слова, стоящие таких усилий, были словно пропущены мимо ушей. Через пару мгновений Тенгу, казалось, уже забыла о ней и всё суетилась вокруг этой злобной жрицы. И чего вокруг неё столько внимания? Она ведь только и делает, что нападает на всех без разбору?...
“Хотя, наверное,  сложно воспринимать всерьёз кого-то вроде меня. Нечего удивляться.”

Кое-как, скрипя суставами, поднявшись на ноги, Ёшика подошла к крыльцу. По глазам сразу же больно ударил ярчайший свет – она так отвыкла от солнца! Ох, да уже полдень! Как давно она уже тут находится?!
Она обвела взглядом округу, снова надеясь припомнить новые детали: как она пришла сюда, не зная дороги? Как назло, всё, за что она так пыталась уцепиться, ускользало, оставляя за собой лишь еле заметный след.
Осталась только назойливая мысль о странном незнакомце, и она не давала покоя, медленно-медленно доводила до паники. Но именно сейчас что-то сделать без посторонней помощи не представлялось возможным, и эта беспомощность доводила просто до исступления.
Она вернулась внутрь храма. Повсюду были следы недавней и очень крупной пьянки: повсюду валялась битая посуда, какое-то тряпьё, везде было очень грязно, резко пахло сакэ… и ещё чем-то. Мерзко. Даже в земле чище, чем в храме.
Тенгу всё это время сновала туда-сюда и, видно что-то искала.
Вся эта ситуация была нелепой до абсурда, но что-то подсказывало Ёшике, что вместе с этим произошло что-то необычайное.
В конце концов, нужно попытаться привлечь внимание вороны-тенгу ещё раз, иначе не получится добраться обратно быстро (или вообще как-нибудь).
Она ведь любит неожиданные подробности и события?
Притворяться напуганной и встревоженной не пришлось – эмоции и так слишком чётко отображались на её лице, что и не скроешь ничего. Но в первый раз это хоть как-то помогло. Подойдя к ней снова, Ёшика крайне взволнованным голосом проговорила:
- На нас напали – и я пришла сюда затем, чтобы просить у вас помощи!